«Хип хоп рассказывал о бедности в гетто и изображал картины насилия и бандитизма, но меня интересовало нечто иное: внутреннее содержание сознания молодого человека, его психология. Не бывает такого, чтобы тринадцатилетний пацан, проснувшись однажды утром, вдруг сказал: “Итак, я хочу продавать наркотики на крыльце своего дома, банчить, пока на меня не захотят прийти посмотреть и не начнут стрелять по окнам моей матери.” Поверьте, не бывает, чтобы кто-то проснувшись утром, сказал себе такое. Рассказывать историю, о пацане с пистолетом, при этом не рассказывая о причинах, по которым у него оказался пистолет, значит в какой-то степени соврать. Рассказывать о проблемах, не рассказывая о благах – деньгах, девочках, кураже – это другой способ уклониться от темы. Рассказывать об убийствах, не рассказывая о снах, в которых твои друзья погибают и от которых ты просыпаешься посреди ночи, или о бессоннице на фоне параноидального страха, это ложь граничащая с преступлением. Я мечтал травить байки и хвастать, развлекать и удивлять оригинальными текстами, но что бы я ни рассказывал должно было корениться в правде моего личного опыта. Это мой долг перед всеми барыгами, с которыми я был знаком или с которыми рос, у которых не было своего глашатая… ну и конечно перед самим собой. С детства в моей жизни звучат два основных лейтмотива: история барыги и история рэппера, и насколько они пересекаются, настолько же они и расходятся. На улицах я провёл больше половины своей жизни с тех пор, как мне исполнилось тринадцать. Иногда люди говорят, что сейчас, когда я занимаюсь бизнесом, обладаю Грэмми и фотографируюсь на обложки журналов, я уже далёк от той жизни, что я не имею морального права о ней читать. Но насколько можно дистанцироваться от своей собственной биографии? Эмоции, которые я испытывал в тот период своей жизни запечатлелись на мне как тавро. То была жизнь в военное время.»
- Jay-Z